Грани любви - Страница 20

— Звучит превосходно. И что же, вы хотите отказаться от этой идеи? Почему?

— У меня проблема с деревьями. Теперь мне кажется, что роща слишком темная.

— Это есть у вас в альбоме? Покажите мне, что вы имеете в виду? Располагайтесь здесь, Кэрол.

Она подвинулась к столу и перелистала несколько страниц в альбоме. Выбрав карандаши, начала резкими линиями в черновую набрасывать рисунок. Дед Фрэнка стоял поодаль, около камина, задавая изредка вопросы. Когда рисунок принял законченный вид, он подошел поближе.

— Мне нравится. Думаю, что на стене будет еще лучше. Кстати, около нашего пляжа есть небольшая роща. Там растет несколько видов тропических деревьев. Поезжайте и взгляните как-нибудь после обеда. Это поможет вам уловить нужный нюанс. От города недалеко — восемь километров вниз по пляжной дороге. Когда поедете туда, заходите повидаться. А, может быть, Фрэнк поедет с вами? Ему не мешало бы немного отдохнуть… Кажется, я занял больше 10 минут? Фрэнк в моем кабинете. Первая дверь налево через холл.

Кэрол оставила его изучающим рисунок. В кабинете Фрэнк сидел, погруженный в таблицы.

— Я ненадолго, Кэрри, — сказал он. Комната была большой, но внимание Кэрол сразу приковали две картины на стене. Она подошла поближе. Картины завораживали — свет и тень, цвет рождал музыку… От живописи веяло мощной энергией. Не в силах оторваться, она в восхищении любовалась отчетливой, ясной живописью.

— Вам нравится? — задал вопрос появившийся мистер Геттисон.

— Удивительный цвет! — Она говорила с благоговейным трепетом. — Такой насыщенный! Ничего подобного я никогда не видела. Впрочем… — в памяти смутно что-то возникало, — обычно мы помним художников, которые оказали на нас влияние. Я могу думать только об одном — это О'Киф.

— Проницательное наблюдение. Мы с женой много лет назад были в Америке и посещали галерею, где выставлялись работы О'Кифа. Его картины были изюминкой выставки, но я отказался покупать картины: слишком много хлопот, чтобы перевезти их из Нью-Йорка в Новую Зеландию, организовать перевод денег и прочее. Мы тогда сильно рассорились. — При этом воспоминании вокруг его голубых глаз собрались морщинки. — Я сказал «нет» еще и потому, что негодовал: моя жена Кэрол столько времени проводила в своей студии.

— Это ее работы? А вы ревновали ее к живописи?

— Да. В общем, я не возражал против акварелей с цветами или портретов детей, но она собиралась заняться глиной… Кэрол была невероятной!

— Дед, я проанализирую эти цифры и позвоню тебе. Кэрри, пойдем, подвезу тебя домой. — Фрэнк подхватил папку с бумагами, отбросил темные завитки волос назад. Жест так явно выдал его усталость, что у Кэрол защемило сердце. В холле она быстро попрощалась с мистером Геттисоном, выразив надежду, что он не очень расстроен воспоминаниями, которые были навеяны ее именем и запахом краски.

Фрэнк вел машину, а Кэрри сидела в задумчивости.

— Тебе понравились бабушкины картины? — спросил Фрэнк.

— У меня просто нет слов! Они выразительны, полны ассоциаций и замечательно красивы. Я удивлена, что никогда не слышала о ней.

— Она никогда не выставляла свои работы. У бабушки не было времени для живописи. Она была слишком занята семьей и бизнесом. Когда дед собрался расширить второй магазин, она первая его поддержала. Очень редко она бралась за живопись, иногда перерисовывала или уничтожала свои холсты. Когда же пришло время и можно было бы сосредоточиться на живописи, она заболела и умерла… Эти две работы были вершиной ее творчества. Дед крайне редко говорит с кем-нибудь о бабушке, а вот с тобой разоткровенничался.

— Наверное, оттого, что меня зовут так же? — Кэрол бросила взгляд в окно, чувствуя, что Фрэнк чем-то расстроен. Они добрались до дома за несколько минут. Вдруг она вспомнила, что оставила свой альбом на столе у мистера Геттисона. Первой мыслью было попросить Фрэнка вернуться и забрать альбом. Но он выглядел таким измученным, что она передумала.

— Я не смогу быть в магазине несколько дней, поэтому очень прошу тебя, уходи вместе с остальными сотрудниками в пять тридцать. Установи для себя время.

— Хорошо! Не волнуйся обо мне.

Он улыбнулся, но глаза остались грустными. Потом улыбка исчезла.

— Конечно, не буду!

— Спокойной ночи, Кэрол.

Она открыла дверь машины и побежала к дому, будто спасаясь от хаоса своих ощущений. Уже дома, окруженная теплом и вниманием домашних, она немного отвлеклась. Помогая Мэри справиться с домашним заданием, старалась не думать о Фрэнке, но удавалось это с трудом. Казалось, ее мысли подобны белью на веревке — налетающий ветер треплет его и хлопает им, срывает и скручивает, надувает, как паруса. Воображение уносило ее далеко…

Утром Кэрол добралась до универмага на велосипеде. Зная, что Фрэнк не появится, она взялась раскрашивать кролика. Затем закончила рисовать самого маленького медвежонка. У него получилась нахальная усмешка и озорные пуговки черных глаз.

Часы на площади показывали четыре тридцать, когда Кэрол проехала мимо них. Она направилась к дому Карла Геттисона. Оставив велосипед у входа, поднялась на ступени и позвонила.

— Добрый день, Кэрол. Входите. Ваш альбом на столе.

— Извините, что побеспокоила вас, — Кэрол вошла за мистером Геттисоном в дом. — Мне его не хватает! — В гостиной она взяла альбом в руки и, едва удержавшись, чтобы не прижать его к груди, положила в сумку.

— Моя жена, помнится, тоже везде носила с собой альбом. — Карл Геттисон улыбался.

Кэрол попрощалась и побежала вниз к велосипеду.